Евразийский континент – не только кладовая ресурсов и материальных богатств, но также источник конфликтов и разделительных линий. Россия вряд ли сможет в одиночку и в обозримой перспективе преодолеть расколы и сплотить мировое большинство даже в границах Евразии. Но ей по силе придать движение вперёд, показать альтернативу, пишет Иван Тимофеев, программный директор Валдайского клуба.
Российская инициатива о системе безопасности в Евразии проходит один из наиболее сложных этапов становления. Она получила мощный старт, будучи выдвинутой на самом высоком политическом уровне – президентом России Владимиром Путиным. Российской дипломатии удалось запустить диалоговый процесс вокруг обсуждения инициативы с крупнейшими державами в Евразии, с партнёрами в странах ближнего зарубежья. В логике и в духе инициативы появляются новые двусторонние соглашения по вопросам безопасности. Используя космические аналогии, можно констатировать, что первая ступень ракеты сработала безупречно. Однако впереди запуск второй ступени и выход на нужные политические орбиты. Ключевая проблема данного этапа – выработка в диалоге с партнёрами России на континенте детализированных принципов новой архитектуры безопасности, их фиксация в виде конкретных договорённостей, а затем развитие в виде международных институтов. Это самый сложный этап как в концептуальном, так и в политическом смысле. У новой идеи пока нет длительной истории и инерции, которая работала бы на неё. Одновременно будет расти сопротивление среды – попытки торпедировать её со стороны политических оппонентов как на уровне идей, так и на уровне практических вопросов.
Первый вопрос, который возникает в диалоге о новой системе, – почему Москва сразу не «кладёт папку на стол»? Почему вслед за инициативой российского лидера не обнародованы заранее подготовленные расшифровки в виде проекта основополагающих принципов и механизмов? Особенно контрастно такой подход смотрится на фоне западных заготовок – зачастую они сопровождаются тщательно выверенным портфелем конкретных дорожных карт и планов действий. Российский подход явно выбивается из такой практики. Москва озвучивает идею в виде постановки проблемы и определения отправной точки. И приглашает остальных стать авторами проекта. Вместо спускаемых «сверху» директив создаётся пространство для диалога и творчества. У нас есть своё мнение. Но мы хотим прорабатывать его вместе с нашими друзьями и единомышленниками. Показательны два недавних документа. Первый – совместное заявление министров иностранных дел стран СНГ о принципах сотрудничества в обеспечении безопасности в Евразии. Второй – совместное видение Евразийской хартии многообразия и многополярности в ХХI веке, озвученное министром иностранных дел России Сергеем Лавровым и его белорусским коллегой Максимом Рыженковым в Минске. Можно ли считать их завершённой концепцией новой архитектуры? Пока нет. Можно ли рассматривать их как часть «мозгового штурма» и совместной отработки подхода – безусловно. Такие мероприятия могут и должны повторяться с самым широким кругом партнёров в Евразии. Само по себе это создаёт коммуникативную среду, нарратив, пространство для взаимодействия.
У сотрудничества России и Индии прочный фундамент, и за последнее время многое сделано для того, чтобы взаимодействие приобрело качественно новое наполнение, получило регуляторную и институциональную поддержку. Но ещё больше предстоит сделать. Это сокращённая версия доклада. Полная версия будет доступна на сайте клуба «Валдай» в феврале 2025 года.
Второй вопрос – хочет ли Москва использовать идею о евразийской безопасности для создания коалиции против Вашингтона, вовлечения в неё стран мирового большинства? Скорее нет, чем да. В России хорошо понимают, что у каждой страны свои отношения с США. Они определяются и огромными объёмами торговли, и диаспорами, и участием в цепочках поставок, и другими интересами. Попытка вбить клин между ними и США заранее обречена на провал, а потому и не закладывается в проект. Но верно и другое. Система европейской безопасности так и не смогла стать инклюзивной, сняв тем самым предпосылки любых конфликтов на принципах равной и неделимой безопасности. Европейская – а точнее евроатлантическая – система остаётся закрытой и вертикальной. Она обладает своими демократическими механизмами, однако объективно подчинена воле и лидерству Соединённых Штатов. Масштабный конфликт в центре Европы – видимый результат накопившихся дисбалансов евроатлантической системы. Это важный урок для создания любой новой архитектуры. Опыт России как ключевого игрока, поставившего под сомнение евроатлантические реалии, важен для остальных. Внерегиональный игрок-гегемон избыточен для архитектуры столь сложного континента. В отличие от игроков-партнёров.
Третий вопрос – почему Россия не закладывает в архитектуру евразийской безопасности идеологические принципы? Тогда как у США и коллективного Запада они есть в виде рационалистической и модернистской либеральной модели. Они продвигают на внешнем контуре не только свои интересы, но и такие нормативные и политико-философские принципы, как свобода, демократия, рыночная конкуренция, права человека и так далее. Здесь осторожность Москвы, судя по всему, диктуется несколькими причинами. Прежде всего, за плечами у России советский опыт. Вместе с потерями от «крупнейшей геополитической катастрофы» Россия усвоила урок: вписать сложность международных отношений в единообразную идеологическую картину, сколь бы рационалистической она ни была, попросту не выйдет. На выходе рано или поздно будет выхолащивание принципов, их девальвация, а затем и размывание интересов в угоду умозрительным и не всегда работающим схемам. Другая причина – обоснованные подозрения в том, что модернистские идеологии и принципы под влиянием различных факторов становятся постмодернистскими. Мы имеем дело не только (а возможно, и не столько) с либерализмом, сколько с его образом, симулякром. Напряжение между образом и реальной жизнью приводит к коротким замыканиям. Отдельный вопрос – идёт ли речь о свойствах современной идеологии или же такие проблемы переживает только либерализм? Либерализм как рационалистическая идеология в своих проблемах не одинок. Проблема системна. А значит закладывать новую архитектуру евразийской безопасности на жёсткую идеологическую платформу нельзя.
Четвёртый вопрос – возможно ли уместить в одну систему всё многообразие стран континента? Одно дело – озвучить идею, совсем другое – создать работающий механизм. Западные институты, при всех недостатках в виде иерархичности и относительной закрытости, всё же представляют собой хорошо организованную машину, сочетающую в себе разные форматы и содержательные повестки: жёсткий вариант НАТО и забюрократизированный ЕС сочетаются с гибкими и временными «тройками», «четвёрками» и прочими наборами, в которые активно вовлекаются и незападные игроки. Впрочем, далеко процесс такого вовлечения всё же не заходит. Иными словами, многообразие – явная проблема на пути дисциплины и эффективности. Выход – взять принцип многообразия за основу, принять его за объективную данность, не гнаться за дисциплиной и эффективностью в краткосрочном горизонте. Уважение к разнообразию рано или поздно даст результат. Авторитет и доверие эффективнее господства и принуждения.
Пятый вопрос. Что делать с анархичной природой международных отношений? Скептик укажет на то, что под благими принципами и пожеланиями, вроде многообразия, равной и неделимой безопасности, суверенного равенства, готовы подписаться все. Но в реальности каждый будет продвигать свой интерес. Евразийский континент – не только кладовая ресурсов и материальных богатств, но также источник конфликтов и разделительных линий. Россия вряд ли сможет в одиночку и в обозримой перспективе преодолеть расколы и сплотить мировое большинство даже в границах Евразии. Но ей по силе придать движение вперёд, показать альтернативу. Россия сама является частью анархичной системы, подчас жёстко реагируя на внешние вызовы. У России богатое наследие выживания в предельно враждебной среде и решения вопросов выживания путём силы. Мы не ангелы, а потому и не можем свысока учить других. Но нам доступно думать о лучшем будущем и создавать его вместе, а не вместо остальных.
